В одесских пивных - сейчас обсуждают две душераздирающиеновости. Прогрессив-рок покалечил одесский институт брака и семьи.
1-я. Некая семейная пара с Дерибасовской улицы разошлась по музыкальным разногласиям. Она любит BLACK SABBATH, но только с Оззи, а он — только с Дио. Последней каплей в семейных отношениях стало включение им альбома «Dehumanizer», после чего она хлопнула дверью и ушла, разнеся пару стен в коммуналке. Суд постановил разделить все нажитое имущество, состоявшее из дискографии BLACK SABBATH, по вокальным предпочтениям. Однако ситуация осложнилась тем, что их единственный ребенок любит BLACK SABBATH с Яном Гилланом, слышать не хочет ни о Дио, ни об Оззи и не может определить с кем остаться. Судебные органы в замешательстве.
2-я. Во время свадебного обряда в синагоге жених и невестатак и не смогли договориться о свадебном саундтрэке. Он предлагал BIRDS AND BUILDINGS – «Bantam To Behemoth», а она — FRENCH TV – «Pardon Our French». Со словами «я ошибся в тебе» он, придерживая ермолку, пробежал по головам ее многочисленных родственников и скрылся в направлении порта. Его сейчас разыскивает вся одесская милиция, а раввин до сих пор пьет успокаивающее. «Раньше расходились из-за того, что жена не умеет готовить рыбу по-еврейски, – рассказывает он, – но чтоб из-за арт-рока — никогда!»
Ужасная история со счастливым концом о том, как Чик Кориа устраивался пианистом в ресторан «Малина», что на Брайтон-Бич. (По мотивам романа братьев Вайнеров «Эра милосердия».)
«Не стреляйте в меня, я всего лишь пианист»
Элтон Джон
«Не стреляйте в пианиста, он играет как умеет»
Надпись в салуне Америки второй половины 19 века
Никто не знает точно, когда это произошло и произошло ли вообще. На дворе стояли 80-е. Тиражи альбомов стали падать, выталкивая музыкантов на обочину американской культурной жизни. Со слезами на глазах онипрощались со своими саксофонами, пианинами, меллотронами и брали в руки кирки, лопаты, сохи, баранки, а в некоторых случаях и бензозаправочные шланги. «Души прекрасные порывы» и романтизм 70-х потухли в высоких кабинетах мажорных лейблов и уступили место суровому прагматизму 80-х. Джаз-рок пришелся не ко двору. Самых стойких злая судьба обрекла на ресторанный чес по подворотням Брайтон-Бич, где гнездилась русская мафия и где шумно прожигали награбленное налетчики.
Директора «Elektra» и «ECM» поблагодарили Чика за многолетнее сотрудничество и с грустью в голосе попрощались. И вот одинокая фигурка прославленного пианиста со скромным саквояжем в руке стояла на пороге ресторана «Малина» перед объявлением: «Требуется типа пианист. Харчи, чаевые. Спросить Петю Жареного». Чик Кориа робко постучал в дверь. Через минуту вышел рыжий Жареный в трениках:
– Тобі чого в натурі?
– Sorry, are you looking for a piano player?
Чик попал туда, куда порядочным пианистам ходить не рекомендуется. За столом плотными рядами сидел живописный советский уголовный интернационал, большей частью состоящий из одесситов. Бандиты бурно жестикулировали, трясли револьверами и скалили золотые зубы. Завершал калейдоскоп мордоворотов пахан Горбатый во главе стола. Рядом с ним, подбоченясь, стоял налетчик с Молдаванки Бенька Засаленный в кронштадтской фуражке. В тот момент бандитская кодла обсуждала по-русски детали выгодной сделки: как безостановочно провезти партию наркотиков из Колумбии в Одессу подвидом противозачаточных пилюль.
Горбатый обратился к Чику на какой-то смеси языков, состоявшем из идиша, английского и украинского:
– Выпьешь? — спросил Горбатый.
– Нальете — выпью, — ответил Чик Кориа, с трудом продираясь сквозь лингвистические дебри.
– Клаша! — не поднимая голоса, позвал Горбатый.
Из двери в соседнюю комнату появилась мордатая крепкая старуха. Она поставила на стол еще три бутылки водки, отошла чуть в сторону, прислонилась спиной к стене и тоже уставилась на Чика, и взгляд у нее был вполне поганый, тяжелый, вурдалачий глаз положила она на бедного Чика и смотрела не мигая. Хорошая компания здесь собралась, что и говорить! «Да, жаловаться не приходится, я ведь к ним сам сюда рвался...» – подумал Чик.
– Есть у нас сомнение, что ты, мил человек, стукачок! — ласково сказал Горбатый и смигнул дважды красными веками. – Дурилка ты картонный, а не пианист, кого обмануть хотел? Мы себе сразу прикинули, что должен быть ты агентом ФБР...
Чик Кория потупил взор, а потом задумчиво сказал:
– Мне тут давеча приятель Стэнли Кларк сказал: самая, говорит, дорогая вещь на земле — это глупость.
– Это ты к чему? — все так же ласково и тихо спросил Горбатый.
– Больно уж захотелось легко деньжат срубить, вот вы меня ими, чувствую, досыта накормите...
Чик Кориа закусил капустой квашеной, взглянул на Горбатого, а тот молча заходится своим мертвым смехом, обнажая гнилые зубы.
– Правильно делаешь, мент, гони ее прочь, тугу-печаль. Ты не бойся, мы тебя зарежем совсем не больно. Был у нас тут тоже до тебя фортепианщик, хорошо, собака, играл, а потом под ножичком во всем сознался. Теперича развлекает джазом ангелочков...
Урки залились нехорошим смехом.
– Оставлю я вам адрес... Бросьте Гейл Моран записочку откуда-нибудь... потом... Что так, мол, и так... умер ваш муж... не ждите зря... Это уж сделайте, помилосердствуйте... как-никак зла я вам не совершил... Потом хоть поймете...
– Ты как в музыку попал? — спросил Горбатый миролюбиво, и снова забрезжил тоненький лучик надежды.
– Папашка мой любил джаз, водил на концерты, крутил записи Чарли Паркера, Диззи Гиллеспи, Бада Пауэлла... Потом я стал играть латиноамериканскую музыку, джаз, с трубачом Блю Митчелом, саксофонистом Джо Фарреллом, а затем и с самим Майлзом Девисом! Может, слыхали?
Головорез Чугунная Рожа молча расправлялся с курицей икивнул Горбатому: мол, слыхали.
– Давай, Чик, дальше...
– А потом я с моими корешами откололся от Майлза совсем. Захотели мы свои группы создать и заиграть в стиле электрофьюжн. Джон Маклафлин организовал MAHAVISHNU ORCHESTRA, а я – RETURN TO FOREVER...
В это время старуха-вурдалачка села за пианино и ласково погладила по клавишам, о чем-то намекая Горбатому. Он встрепенулся.
– Ну-ка, мил-человек, пойди-ка туда...
– Куда?
– Туда, к фортепиане. Покажи себя.
Чик подошел и сразу же заиграл на минут пятнадцать соло из композиции «Endless Night».
– Так любой дурак сможет! — сказал Промокашка, когда Чик закончил. — Ты «Мурку» сбацай!
И шо вы таки подумали? Назло этим бандитским харям Чик Кориа заиграл «Мурку», правда, с каким-то испанским «акцентом». Промокашка подпевал хрипловатым, злым голосом:
Прибыла в Одессу банда из Амура, в банде были урки-шулера
Банда занималась тёмными делами, и за ней следила ГУБЧЕКА
– Вот это другое дело! — сказал Промокашка.
– Складно звонишь, гад, — с сомнением проговорил Горбатый.
– Папаша, дорогой, что же мне сделать, чтобы ты мне поверил? Самому, что ли, зарезаться? Или из ФБР справку принести, что я у них не служу?..
– Смешной парень! — сказал кто-то с дальнего конца стола и повернулся к Горбатому:
— Ты, Карп, все правильно мерекуешь — нам сгодится этот фраерок, он парень шустрый по клавишам бить. И дух джазовый в нем есть живой. А дураков наших не слушай — ты правильно решил...
Чик Кориа взглянул на его лицо и обомлел. Это был Гэри Бёртон! Но он и не смотрел на Чика, сидел он, подперев щеку ладонью, и равнодушно глядел в угол, будто его и не касалось его присутствие здесь и молчал он все время. Он молчал! Он молчал! Почему?!! Почему он молчит целый час, хотя узнал меня в первый же миг — мы ведь всего-то пару лет не виделись со времени альбома «Duet»... Неужели он все еще злится за то, что я сдал его вибрафон в ломбард? Полыхая весь от ярости, думал Чик про себя: пускай он, гадина, расскажет им про мои премии «Грэмми», про дружный состав RETURN TO FOREVER, про то, как мы спали на одном рояле... про то, как Эл Ди Меола увивался за женой Жана-Люка Понти... Нет, пожалуй, последнего рассказывать не надо...
– Папаша, можно я поем маленько? — вяло спросил Чик. – После студийного фастфуда на твой достаток смотреть больно...
– Поешь, поешь, – ласково сказал Горбатый. – Ночь впереди долгая...
Вопрос у меня к тебе имеется, — наклонился ко мне Горбатый. – Зачем тебе деньги, что Жареный в объявлении посулил?
– Как это зачем? Кому же деньги в наше-то время не нужны?
– Ну что сделать сними хотел? Пропить, с бабами прогулять, в карты проиграть, может, костюм справить?
– Это у вас деньги легкие, быстрые — вы их и можете с бабами прогуливать да в карты проигрывать. Мне для дела надобны деньги...
– Для какого?
– Рассуди сам —живем мы с Гейл Моран у себя там, во Флориде, в чужой избе. Значит, надо на новом месте обживаться. Мужиков в деревне мало, а я к тому же и на машине, и на тракторе умею, руки у меня спорые, дадут мне, значит, какую-то избу. Но ведь покрыть ее надо? Венцы новые подводить, стеклить, печь перекладывать, студию ставить — это ж все материял, за все платить надо! Я бы корову купил, кабанчиков пару на откорм пустил. Да мало ли что сделать можно, когда в кармане центик живой шевелится!.. Есть у меня идейка и насчет новой группы — ELECTRIC BAND.
– Вот завтра ты сыграешь на банкете блатные песни, и, если выяснится, что ты не мент, а честный фраер, дам я тебе денег, – твердо сказал Горбатый.
– Режьте мене на части, рвите мене в клочья, кушайте с маслом, но я дико извиняюсь, – сказал Чикему, – не хочу я блатной шансон играть! Нечего мне делать...
– Ну а если не шансон?
– Несерьезный это разговор. Если всерьез говоришь, ты скажи мне цену, условия скажи — что именно играть придется; я же ведь не козел — ходить за тобой на веревке...
Горбатый подумал, пошевелил тонкими змеистыми губами:
– Десять кусков... В месяц.
– Спасибо тебе, папаша, за доброту твою, за щедрость. Значит, если я сука, зарежете вы меня, аесли всю вашу компанию развлекать я буду джазом, насыплешь ты мне целых десять кусков. Двадцать бутылок виски смогу купить. Спасибо тебе, папаша, за доброту твою небывалую...
Не видел Чик, как мигнул Горбатый Чугунной Роже, и тот сзади выбил табуретку, и брякнулся Чик на пол.
– Понял, чего твои джазовые стандарты стоят на малине нашей воровской?
– Понял, — кивнул Чик. – Вот ты завтра и пошли кого-нибудь из своих архаровцев в «Бэнк оф Нью-Йорк» — положить на мое имя деньги. Сорок тысяч. И будут у нас полная любовь и доверие друг к дружке. И послужу тебе на совесть...
– Ну и упрямый же ты осел! – засмеялся белыми деснами Горбатый, – Промокашка, завтра к восьми пойдешь в банк, положишь на его имя двадцать пять кусков — пусть подавится ими, жмот...
Ох, не знаю, сколько там продержался Чик, пока его не спас Грузин. Дэйв Грузин. Он позвал Кориа записываться на свой лейбл «GRP Records», и снова заструились пластиночки на конвейерах: чик-чик-чик-чик-чик....
Мойше Гуцерман (Одесса)
